routir | Летящий над Севастополем. Часть вторая.

Известие о том, что танки Тарасова ворвались в Севастополь, вызвало огромный наступательный порыв у воинов других частей и... обреченное настроение у гитлеровцев. Темпы штурма возросли, и к исходу 9 мая общими усилиями войск 4-го Украинского фронта, Черноморского флота и авиации Севастополь был очищен от фашистов. В этот же день в приказе Верховного Главнокомандующего И. Сталина отмечалось: "Войска 4-го Украинского фронта при поддержке массированных ударов авиации и артиллерии в результате трехдневных наступательных боев прорвали сильно укрепленную долговременную оборону немцев, состоящую из трех полос железобетонных оборонительных сооружений, и несколько часов тому назад штурмом овладели крепостью и важнейшей военно-морской базой на Черном море - городом Севастополь”.

В Москве и в Севастополе начался стихийный и внезапный 'салют”. Вначале слышались лишь винтовочные и автоматные выстрелы трассирующими пулями, которые разрезали вечерний небосклон в разных направлениях. Но через несколько секунд содрогнулась земля - это устроили огневой фейерверк наши артиллеристы, зенитчики, танкисты. Причем все выстрелы из орудий и пулеметов были направлены в сторону мыса Херсонес, где откатившиеся под натиском Красной Армии гитлеровцы ожидали эвакуации Завершающий удар по врагу 85-й отдельный танковый полк нанес, находясь в составе 242-й Таманской Краснознаменной горнострелковой дивизии. Еще в рассветных сумерках 12 мая танковые подразделения полка вышли на рубеж развертывания. Перестроение в боевой порядок проходило в ходе мощной артподготовки. Стрельба шла по площадям, так как на весь Гераклейский полуостров лег плотный туман. Командир 242-й горнострелковой дивизии генерал Виктор Лисинов приказал установить на один из танков 85-го полка боевое знамя дивизии. Вместе со знаменосцем и ассистентами комдив проехал на танке вдоль переднего края своих полков и с возгласом: "Вперед. орлы! В атаку!” - увлек за собой пехоту и броневые машины.

Танковые сражения продолжались до 12 мая. 11 мая в районе Казачьей бухты наши бронетанковые части недосчитались последних машин. 875-й САП лишился СУ-76 младшего лейтенанта Григория Торопова. 63-я Таманская танковая бригада - Т-34 лейтенанта Трофима Ревунова, 257-й отдельный танковый полк -тридцатьчетверок старшего лейтенанта Семена Брусова, гвардии лейтенанта Никанора Краснова и младшего лейтенанта Виктора Григоренко. Далее наступила ожидаемая развязка. Отдельные незначительные очаги немецкой обороны еще пытались сопротивляться, а на мысе Херсонес с представителями "высшей расы” все было кончено. Кое-кому из вояк 17-й армии удалось покинуть Крым на торпедном катере, БДБ, шаланде или транспорте. 21 тысячу немцев Красная Армия взяла в плен. К исходу 12 мая Севастополь и мыс Херсонес были очищены от вооруженных захватчиков. Крым вновь стал советским.

В освобожденном Севастополе. На переднем плане немецкая самоходная артиллерийская установка StuG III.
После разгрома фашистов на мысе Херсонес 85-й отдельный танковый полк получил "в награду" два дня отдыха - 13 и 14 мая. Танки с уставшими от бессонных ночей экипажами перебазировались в район Привокзальной площади и Лабораторного шоссе.

"Как командиру ремонтного взвода мне было поручено эвакуировать с бывших уже мест боев подбитые и неисправные машины, - вспоминал старший лейтенант технической службы Борис Череп, - 12 мая мы посетили мыс Херсонес и увидели жуткую картину недавнего побоища. Клочок степи в районе аэродрома был буквально завален сгоревшей и покореженной вражеской техникой. Волны бухт Камышовая и Казачья раскачивали обломки разбитых причалов, полузатонувших плавсредств, раздутые туши лошадей, расстрелянных немцами. Повсюду валялись трупы гитлеровцев. Воздух был смраден, и море не несло прохлады.

Наших танкистов было трудно разыскать. Многие из них уехали в Севастополь на трофейных легковых автомобилях самых различных марок с полным комфортом. У подбитых танков остались лишь по два-три человека, все танки в течение 12 и 13 мая ремонтники доставили в Севастополь. Остались лишь два танка, подорвавшихся на фугасах”. Еще в период боев за Севастополь по инициативе партийной и комсомольской организаций полка было предложено захоронить павших танкистов в одной из братских могил, а над ней установить как символ победы над врагом легендарную тридцатьчетверку. Предложение было поддержано командованием полка. Начальник штаба полка майор Георгий Веденяпин и начальник разведки капитан Борис Паневин подобрали место для братской могилы и монумента, согласовали проект памятника с вышестоящим командованием, а также с секретарем Севастопольского горкома ВКП(б) Сариной и председателем исполкома Ефремовым. Место захоронения с танком наверху выбрали символично - на склоне Красной горки. 15 мая прошла панихида по погибшим, и в братскую могилу легли останки 24 танкистов 85-го отдельного танкового полка. Именно столько его воинов отдали свои жизни за Севастополь. Покрашенные гробы засыпались камнями, земли вокруг было мало. Вместе легли танкисты, погибшие у моря на фугасе, и останки экипажеЙ из разных танков. Когда немецкий снаряд попадал в танк, взрывом разрывало тела. Фрагменты этих тел и собрали оставшиеся в живых. Лишь одно тело - механика-водителя П. Козявина - относительно хорошо сохранилось. В траурном митинге приняли участие и местные жители. Георгий Веденяпин спустя много лет вспоминал: "В строительстве памятника принимали активное участие местные жители, каменщики и наши танкисты. Планируя монумент, я дал лишь его общую компоновку, предполагая, что танк будет выглядеть сбоку и с носовых ракурсов как бы летящим".

Танк на братскую могилу командование разрешило взять один из ближайших, подбитый, но способный доползти до места на гусеницах, если его тянули бы эвакуационные тягачи.    После передислокации полка из Севастополя в Алсу 14   мая на одном из собраний комсомольцы и танкисты начали настаивать, чтобы на постаменте Красной горки был установлен именно танк командира взвода старшого лейтенанта В.И. Лукьяненко. Танк подорвался 12 мая на мысе Херсонес на фугасе. От страшного взрыва вместе с командиром погиб и его геройский экипаж - механик-водитель старшина А. И. Лабанцев. башенный сержант И.М. Солохин. стрелок-радист старший сержант В Горбылев. Просьбу танкистов командование удовлетворило. 29 мая полк из Алсу пересдислоцировался в село Биюк-Сюрень (позже именно по этой причине село назовут Танковое) и встал на отдых. 8 июня пришло радостное известие о присвоении полку почетного наименования Севастопольский. Посла торжественных мероприятий, завершившихся 10 июня, старшему лейтенанту Борису Черепу заместитель командира полка по технической части майор Александр Лисянский поставил задачу - эвакуировать с мыса Херсонес подорвавшийся на фугасе танк Т-34 старшего лейтенанта В.И. Лукьяненко и установить его на уже готовый постамент братской могилы.    “Получив сухой паек на несколько дней, я с ремонтниками Горбачевым. Мирончуком, Успенским, Шировым и Шаховым выехал в Севастополь. - рассказывал Борис Череп. - Для транспортировки подбитого танка нам выделили американский трактор-тягач с лебедкой.    Т-34 пришлось буксировать целый день. Огромная пробоина в днище танка несколькими заусеницами выпячивалась наружу. Дыра образовалась, по-видимому, в результате второго взрыва - когда сдетонировал танковый боезапас. Заусеницы цеплялись за неровности дороги и все время препятствовали движению. Кроме того, одна гусеница танка была заклинена, и Т-34 все время забегал влево. Трактористу приходилось в этих случаях корректировать курс. На Красную горку мы поднялись по серпантинной дороге. когда солнце уже скрылось за горизонтом. Установку танка на фундамент отложили до утра".


Когда Т-34 доставили почти на вершину Красной горки, его просто отцепили от трактора. Никто даже и не подумал подстраховать положение танка - ведь его тащили с Херсонеса почти юзом.    Рано утром, еще до восхода солнца, ремонтники наносили камней и заложили проем между постаментом и краем котлована. Уложив бревна, необходимые для вхождения танка на постамент, монтажники решили отдохнуть и позавтракать. И в это время танк вдруг ожил и... покатился в сторону Лабораторного шоссе. Все повскакивали и побежали к Т-34, Но что они могли сделать с тридцатью тоннами металла? Первым сообразил, как остановить танк. Л. Мирончук. Он схватил пустую бочку и сунул под гусеницы. Танк еще не набрал инерции И потому замер. Ремонтники немедленно набросили на буксирный крюк трос от горной лебедки и таким способом оттащили Т-34 от склона, на этот раз зафиксировав машину с двух сторон. "Как же он, наш родной танк, простоял всю ночь и даже не шевельнулся? - недоумевал Борис Череп. -Ведь мы его волоком тащили 12 километров с мыса Херсонес, а когда дотащили, оставили до утра без страховки - и он не сдвинулся с места. Когда же пришла пора навечно занять свое место на пьедестале для охраны павших однополчан, -танк заартачился и “подумал" уйти. Может быть, он, как живое существо, решил, что ему еще не время становиться на покой, что еще предстоят большие дела на фронте, нужно ведь еще Родину освобождать от фашистской нечисти. Кто знает...". К концу следующего дня Т-34 "силой’ водрузили на постамент. День еще не догорел, а к памятнику танкистам началось паломничество севастопольцев. Жители города, и стар, и млад, бойцы и моряки, несли к братской могиле венки и весенние цветы.    Покидая памятник, танкисты, словно живому, сказали Т-34: 'Не горюй, дружище, мы обязательно вернемся и приведем тебя в настоящий боевой вид!*.    Вернуться удалось... через 20 лет. Сначала 85-й отдельный Севастопольский полк дошел до Берлина, участвовал во многих боях, потерял в них десятки машин и экипажей. Потом танкистов отвлекали разные житейские дела.

Начальник штаба 85-го полка майор Георгий Веденяпин как крупный специалист и преподаватель вуза был отозван из армии для работы в народном хозяйстве. Все надежды о приведении в надлежащий вид братской могилы на Красной горке ветераны возложили на него. И Веденяпин сдержал свое слово. Он обратился к властям и учреждениям города с просьбой придать памятнику благородный вид. К 20-летию освобождения Севастополя от немецко-фашистских захватчиков постамент был облицован белым камнем, появились мраморные плиты с именами павших танкистов, сооружена бетонная лестница от площади Ревякина до монумента. Созданный в 1977 году совет ветеранов 85-го отдельного Севастопольского танкового полка начал активную переписку с горисполкомом и Музеем героической обороны и освобождения Севастополя. Переписка принесла реальные плоды. 30 мая 1978 года памятник танкистам на Красной горке был взят на госучет и закреплен за предприятием "Крымэнерго". С этого момента танк, установленный на братской могиле, считается памятником истории монументального искусства. В мае 1978 года на общем собрании ветеранов-однополчан было принято единодушное решение - изготовить на деньги ветеранов более основательную мемориальную плиту с указанием имен героев-танкистов. По созданному проекту и по инициативе однополчанина Александра Попова на заводах города Новгорода были отлиты доски из нержавеющей стали, бронзы и латуни. Обратите внимание, читатели, - на деньги ветеранов! Где же государство и Министерство обороны, которые уверяют всех, что "никто не забыт и ничто не забыто"? Навеска мемориальных досок была приурочена к 35-летию освобождения Севастополя, то есть к 9 мая 1979 года. В таком виде памятник и предстает ныне перед современниками.

После победного мая 1944 года на полях сражений еще долго чернели в степи обгоревшие коробки танков. Постепенно их разобрали танкоремонтные мастерские или же отбуксировали к местам утилизации специальные команды. 263 танкиста, павших в боях за Севастополь, похоронили преимущественно в тех местах, где их настигла смерть. Если танкиста не находили, в погребальных книгах полков и батальонов в графе “место захоронения" появлялась приписка “пропал без вести". Участники первых танковых атак легли в землю деревень Алсу, Скеля, Верхнего Чоргуня, Кадыковки. Мамашая, Черкез-Кермена. Камары. Более поздних - оказались под сбитыми на скорую руку деревянными обелисками и фанерными звездами под Балаклавой и у совхоза “Большевик". Могилы танкистов, убитых в последние дни Крымской операции, затерялись где-то в безымянных воронках у Казачьей бухты. Исключение составили лишь тела шести офицеров 101-й танковой бригады, включая и тело комбрига 101-й бригады подполковника Михаила Хромченко. Их увезли и похоронили довольно далеко от места гибели - в Симферопольском саду пионеров. Останки 24 танкистов захоронили на Красной горке. Души некоторых танкистов нашли покой на гражданских сельских кладбищах. Обугленные останки и разорванные взрывами тела нередко закапывали в вырытые войной ямы - воронки от бомб или крупнокалиберных снарядов. В те времена крымские степи были дикими и незаселенными, а могилы, появившиеся в них, казались крохотными островками в бесконечном пространстве земли. Кто же знал, что спустя много лет братский прах освободителей города начнет кому-то мешать? Одна из затаившихся немецких противотанковых мин сработает уже после войны почти по назначению. На нее наедет трактор - гусеничная машина, правда, мирная, -распахивающий поле под будущие виноградники совхоза “Золотая балка". От сильного взрыва трактор поднимется на дыбы, а тракторист, пробив головой фанерную крышу своего стального коня, улетит на десяток метров в сторону, получит контузию, переломы и ушибы, но останется жив. Спустя много лет севернее Балаклавы на месте танкового боя командир группы общественной организации "Подвиг" Сергей Ганенко, работая на уборке урожая винограда, найдет на земле покореженный орден Красной Звезды. Орден будет без красной эмали, а кончики самой звезды окажутся согнутыми. Несмотря на значительные повреждения, поисковикам все же удалось прочитать на обратной стороне номер ордена. "Сразу, как только Сергей Ганенко принес к нам в штаб "Подвига* найденный орден, мы предположили, что награда, скорее всего, принадлежала танкисту или артиллеристу, - рассуждал начальник штаба “Подвига" Владимир Сергиенко. - По нашей заявке Балаклавский райвоенкомат сделал запрос в наградной отдел Центрального архива Министерства обороны СССР. Пришел ответ, согласно которому данный орден Красной Звезды N ... был вручен Петру Геннадьевичу Пескову, москвичу 1922 года рождения. Он был призван Москворецким РВК. Значился как старший лейтенант 79-й танковой бригады 19-го танкового корпуса. Погиб 19 апреля 1944 года. Похоронен в деревне Камары Балаклавского района на братском кладбище Приморской армии". Орден Красной Звезды танкиста Петра Геннадьевича Пескова Сергей Ганенко вручил на вечное хранение Музею героической обороны и освобождения г. Севастополя во время торжественного мероприятия “Встреча поколений". Тогда общественная организация 'Подвиг' передала музею много экспонатов, найденных на полях сражений - ржавые винтовки, автоматы, пулемет, миномет, каски, фли ги. осколки крупнокалиберных снарядов.. Серебряный орден старшего лейтенанта Петра Геннадьевича Пескова, по-видимому, вместе со своим владельцем побывал в огне Наверное, поэтому и концы его в пламени загнулись, и эмаль отлетела. Разыскать севастопольским поисковикам семью или родных Петра Геннадьевмча Пескова не удалось. В 17-томной Книге Памяти города Москвы Петр Геннадьевич Песков числится пропавшим без вести. Родные некоторых танкистов старались найти могилы своих близких и на скромные личные сбережения приезжали в Севастополь из самых отдаленных уголков нашей Родины. Рано или поздно все дороги вели на Сапун-гору, а затем в Балаклаву. а еще точнее - к Владимиру Сергиенко. Владимиру Емельяновичу особенно запомнилась одна встреча. Приехала мать погибшего танкиста и, имея на руках то ли похоронку, то ли справку военкомата, просила Сергиенко показать, где лежит "...ее сыночек". Сергиенко вместе с активистами организации "Подвиг" показал лишь предполагаемое место погребения танкиста. Братская могила была обнаружена поисковиками случайно, у шоссе, рядом с памятниками 89-й армянской стрелковой дивизии и 414-й грузинской стрелковой дивизии. Район бывшего совхоза Большевик . Представьте, читатели, какие там шли бои. Останки танкистов, по-видимому, лежали в большой воронке, лишь слегка присыпанные землей. То, что это были советские танкисты, опять же удалось выяснить по сохранившимся фрагментам пробковых шлемов и бронзовым свисткам. Последними танкисты переговаривались в грохоте боя (так, по крайней мере, рассказывали ветераны 19-го танкового корпуса). Останки танкистов до сих пор остаются на поле безымянными, без всякого намека на воинское погребение. Денег на их захоронение у государства нет. Нынешней весной я прошелся по некоторым местам танковых боев. Посетил Камары, высоту Горная, еще раз выслушал рассказ балаклавского поисковика Владимира Емельяновича Сергиенко о событиях апреля-мая 1944 года. В один из дней поднялся к Т-34 на Красной горке, глянул вниз на Лабораторное шоссе, прошагал по улице танкистов аж до Сапун-горы. Кругом цвели сады, люди копались в огородах и жили своими заботами. Мне показалось. что мало кто из них сегодня знает о тех ребятах из 19-го танкового корпуса, кто остался навечно в этой севастопольской земле. И я об этом искренне жалел.

Долг живых всегда помнить о войне. Помнить и передавать эту Священную память дальше - новым и новым поколением севастопольцев.

Андрей Лубянов. Газета "Флаг Родины" №№72 - 75 за 2008г.

Продолжение следует...